Чтобы победить голод, миру нужно создать Красный крест в сфере продовольствия, Россия уже обсуждает такую возможность с ООН, заявила вице-премьер РФ Виктория Абрамченко. В интервью РИА Новости в кулуарах ПМЭФ-2022 она рассказала, чем опасно регулирование цен на продукты, оплату каких экспортных товаров уже можно перевести на рубли, и объяснила, почему рост протекционизма в мире неизбежен, а санкции – это навсегда. Беседовали Эльвира Муравицкая и Диляра Солнцева.
– Виктория Валерьевна, добрый день. На ПМЭФ вы заявили, что Россия должна выступить с инициативой создания мирового продовольственного арбитра – своеобразного Красного Креста. Зачем нужна еще одна структура? Получается, что FAO (продовольственная организация ООН – ред.) работает неэффективно, ее недостаточно?
– FAO сегодня – действенный инструмент, но это рекомендации. Тремстам миллионам человек, которые сегодня остро на себе ощущают проблему голода, рекомендации ничем не помогут. FAO была создана в 1945 году, на дворе 2022-й. И теми инструментами, которыми мы руководствовались тогда, руководствоваться больше нельзя. Нам нужен действенный международный инструмент на уровне Организации Объединенных Наций, который будет вмешиваться, как сегодня вмешивается Красный Крест, и спасает жизни. Он будет на деле решать проблемы транспортных блокад, проблемы со страхованием судов, проблемы, которые возникают, когда избивают в Европе русских дальнобойщиков за то, что у них номера на машине российские, а они везут, например, гуманитарные грузы, лекарства для детей из Европы. Нам нужен такой арбитр, который будет над схваткой, вне политики, который будет защищать жизни людей, испытывающих голод. Или, например, будет решать проблемы поставки оборудования, уже часто оплаченного, для модернизации наших заводов, которые производят удобрения, потому что это удобрение необходимо для того, чтобы вырастить урожай и накормить планету.
– Есть шанс, что она будет создана? Или этому может помешать лоббизм США?
– Хороший вопрос. Это международные отношения, это в любом случае уровень не Российской Федерации и сочувствующих нам дружественных стран. Это уровень всего мирового сообщества. Но очевидно, что это нужно поднимать, на всех уровнях. И отрадно, что генсек ООН, господин Гутерриш, сейчас активно лично занимается этой проблематикой, в том числе, поставками удобрений и продовольствия в страны, которым они нужны, и находится в постоянной связи с отдельными нашими членами кабинета министров.
– Мировой голод в 2022 году – это же ненормально.
– Нельзя увязывать события 2022 года с риском голода. Голод, к сожалению, характерен для беднейших стран на протяжении последних нескольких лет – это не проблема этого года, не проблема пандемии. Просто сейчас она обострилась, в связи с тем, что в мире есть продовольствие, но оно дорогое, и его дорого доставлять. И из-за таких надуманных причин, как санкции, мы просто не сможем поставить продовольствие даже в гуманитарные коридоры по линии МЧС. Но мы будем преодолевать эти препятствия. Русские люди терпеливые и изобретательные. Но продовольствие будет дороже на мировых рынках, чем сейчас.
11 июня, 12:09
– Российские власти и ООН обсуждают тему перевода удобрений в число гуманитарных грузов. На какой стадии эта работа?
– Мы ведем сейчас несколько таких переговорных треков. С одной стороны, нам важно снять хотя бы разовые ограничения, решить открытие каких-то гуманитарных коридоров в какие-то страны. Но хочется решать проблемы системно. Мы понимаем прекрасно, что санкции, которые введены в отношении России, никто не отменит. Глобально они будут существовать долгое время, это не связано с какой-то датой, с какими-то действиями России. Это связано с большой политикой и экономикой, с желанием доминировать и переделить весь мир и прибрать к рукам чужие ресурсы.
– В правительстве даже гипотетически не рассматривают вариант отмены санкций?
– Все наши аналитики и эксперты сходятся в одном: даже, если санкции постепенно будут смягчаться либо отменяться, все равно мир не будет прежним, не будет прежней банковская система. Если мы сейчас выстроим систему платежей в национальных валютах, зачем нам возвращаться к резервным валютам мировым? Нет необходимости.
– Новый миропорядок?
– Именно так. Очевидно, что международная торговля глобально будет претерпевать большие изменения. Формируется сейчас новая модель торговых отношений.
– То есть протекционизм усилится?
– Безусловно.
– И в России, в том числе.
– Конечно. Невозможно исключить из мировой экономики, из мировой торговли, из миропорядка страну, которая сейчас №1 по площади. Невозможно исключить страну, у которой тысячелетняя история. Невозможно исключить страну, которая держит в руках второе место по запасам пресной воды. Мы накормим себя. Если речь идет о том, чтобы возвести великую российскую стену и просто чувствовать себя сытыми и безопасными, мы это можем сделать, но будет ли лучше от этого миру?
– Закрываться, конечно, не хочется.
– Нет, и не нужно этого делать. Мир же не крутится вокруг Европейского союза и США. Большинство населения живет в другой части мира.
– Кажется, мир уже начал уставать от этих санкций. Первые два месяца был интерес, а сейчас уже всем хочется вернуться к обычной жизни.
– Да. Во-первых, накоплена усталость у всех после пандемии, экономики сильно измотаны. И тут еще дополнительно глобальные, рукотворные издержки для всех стран, даже для тех стран, которые ввели эти санкции. А там живут простые люди, которые не понимают, для чего это все.
– Вы сказали, мы можем перейти к расчетам в нацвалютах за поставки продовольствия. С какими странами, на какую продукцию, зерно? Уже ведутся переговоры?
– Не только зерно, безусловно, просто нужно с чего-то начинать, и зерно – это наиболее востребованный товар на сегодняшний день. Второе место я бы отдала масложировой продукции, третье – рыбной продукции, четвертая – это мясо.
Переговоры уже ведутся, сдерживает их только принимающая сторона – банковский сектор другой страны должен быть к этому готов. Мы-то понимаем, что нужно сделать для того, чтобы перейти на расчеты в национальных валютах, поскольку мы на расчеты за энергоносители в национальные валюты уже перешли, с другими категориями – пока нет, но это технические вопросы.
– То есть это может быть сделано по аналогии с газом – они переводят нам в долларах и евро, а к нам уже уходят рубли.
– Да, переговоры идут, не хочу анонсировать, с какими странами, коллеги этим занимаются.
– Тем временем у нас растут цены на продукты, хотя и в последнюю неделю Росстат фиксировал общую дефляцию. Какие, на ваш взгляд, есть действенные механизмы сдерживания продовольственной инфляции?
– Что касается продовольственной инфляции – то, что мы сегодня фиксируем, это отрадно. Мы договаривались, что никаких резких движений, сдерживания цен не будет на рынке продовольствия, потому что понимаем, что небольшое повышение цены на полке не так страшно, как массовое банкротство производителей. Наша задача как правительства была этот баланс мер между экономически доступным продовольствием для населения и эффективными производителями, которые работают все-таки с определенной прибылью, а не в ноль и не в минус, удержать. Мы это смогли сделать в пандемию и удерживаем этот баланс сейчас, приняли ряд важных решений для этого. Отрасли необходимо было льготное кредитование, просто больше дешевых денег, когда ключевая ставка была очень высокой – мы это сделали. Необходимо было субсидировать перевозки внутри страны – мы это сделали. И вот так по запросу отрасли мы донастраивали меры поддержки. Мы дали отрасли дополнительно, как я посчитала, около 233 миллиардов рублей, это дополнительные деньги к тем, что уже сегодня есть в рамках госпрограмм, и это очень хороший показатель. Конечно, всегда есть недовольные, будем с этим разбираться, дополнительно донастраивать.
Дальше – ритейл. Нам было важно между производителями и торговой сетью убрать посредников. По овощам, например, по борщевому набору, очевидно, что нам необходимы оптово-распределительные центры, и чем больше их будет в каждом регионе, тем лучше, к каждому городу-миллионнику или к столице региона должны примыкать вот такие оптово-распределительные центры, где регион может контролировать торговые надбавки, чтобы там не происходило спекуляции. Плюс прямая поставка от фермера-производителя овощной продукции в торговле. И торговли, форматов торговли, должны быть гораздо больше, потому что фермерская продукция тяготеет все-таки к ярмаркам. А ярмарки должны быть не на отшибе, они должны быть в хорошо проходимых местах. Мы строительство таких оптово-распределительных центров поддерживаем тоже в рамках мер государственной поддержки.
– То есть государство все-таки не проводило и не планирует проводить никаких резких мер по сдерживанию цен на продовольствие, чтобы был баланс на рынке?
– Да, если мы говорим о нерыночных методах сдерживания цен. Регулирование должно быть рыночным. Мы в форме убеждения поговорили с коллегами, и федеральные торговые сети приняли решение, что на линейку социально значимых видов продовольствия они будут удерживать около нулевую торговую надбавку. Но это не магазины у дома в шаговой доступности, это именно сетевые магазины, и не на все продовольствие, а только на социально значимое. Это все зафиксировано в торговых политиках, государство к этому не имеет никакого отношения. Мы поговорили, и нас услышали. Регулировать как государство мы не можем. У нас ведь что произошло? Мы регулировали сахар, боялись это делать, но делали, потому что был ажиотажный спрос, и надо было «заземлить» стоимость сахара. Что произошло дальше? Люди стали перекупать в сетях по фиксированной цене. А мы мониторили, сколько на полке. По фиксированной цене в сетях покупали и те, кто потом дальше накручивал цены на «Авито«. Мы столкнулись со спиралью, еще хуже стало.
И по овощам мы отдельные решения договорились принять, сфокусировать вообще все меры поддержки в отдельный федеральный проект, речь о классическом борщевом наборе. Мы уже выпустили постановление правительства под этот федеральный проект, он находится на финальной стадии согласования.
– То есть правительство вырабатывает не только антикризисные меры, но хочет выработать долгосрочную стратегию?
– У нас около 60% производства овощей, борщевого набора, картофель в первую очередь – это хозяйства населения. Нельзя на хозяйства населения навешивать функцию накормить страну, это добровольная история. Нужно дать людям возможность продать излишки. И, естественно, производить продукты питания базовые – картофель, овощи – нужно в организованном секторе. А организованный сектор, поскольку это не прогнозируемая прибыль, туда не очень-то идет.
– А что касается господдержки системообразующих предприятий, считаете ли вы, что нужно расширять этот список или пересматривать критерии включения в него?
– Это совершенно отдельная история – сквозная для всех отраслей экономики. Эта мера принималась как мера, необходимая в острую фазу при очень высокой ключевой ставке ЦБ. Когда ставка у вас 20%, вы субсидируете кредиты до 10%, это работает. Когда у вас ключевая ставка 9,5%, а кредиты вы выдаете агропромышленному комплексу под 5%, думаю, это такая мера, которая, наверное, сейчас будет не очень востребована. Но надо тоже делить. Кредиты же есть короткие, краткосрочные, и есть кредиты инвестиционные. Бизнес в этой палитре мер поддержки сам должен определиться, что ему необходимо.
– А сами сельхозпроизводители считают текущие меры поддержки достаточными или хотят больше? Или говорят, пока не трогайте нас, мы разберемся сами?
– Денег и дешевых денег хотят все. Я не могу сказать, что найдутся люди, которые в какой-то отрасли откажутся от дешевых денег. Конечно, никто не откажется. Но есть ли такой системный запрос – дайте больше денег, срочно необходимо, просто в режиме SOS? Сейчас я его не фиксирую. Но он был в начале посевной кампании. Ключевая ставка была огромная, деньги в бюджете заложены под другой «ключ» (ключевую ставку – ред.), и денег на посевную не хватало. И нам нужно было срочно принимать решение и давать 25 миллиардов рублей на посевную кампанию, чтобы ее пройти. Потому что тут деньги нужны каждый день, ложка дорога к обеду.
– Минсельхоз отмечал проблемы с доведением этих денег до аграриев, призывал регионы помочь, ускорить этот процесс. Сами аграрии говорили, что проблема в новой системе авансирования затрат – якобы не разъяснен механизм. Так в итоге – деньги сейчас есть у аграриев?
– Деньги у аграриев есть, мы это мониторим. Бывают отдельные истории, когда, действительно, есть непонимание с банками либо по пакету документов, либо еще какие-то непонимания, в основном, это касается не крупного бизнеса, а мелкого бизнеса – крестьянско-фермерских хозяйств, по ним, соответственно, мы создали отдельную рабочую группу в правительстве, и вот такими кейсами занимаемся в ручном режиме. Что касается перехода на авансирование, это абсолютно правильная мера, абсолютно правильная, еще раз повторю, весной деньги нужны сразу. А не когда у тебя есть подтвержденные документы о том, что ты понес затраты, купил семена, средства защиты растений, ГСМ. Поэтому, тут нужно, конечно, авансировать. И поэтому, донастройка та точечная, о которой я говорю, она происходит постоянно. В том числе, то, о чем говорите вы.
– В чем тогда причина, что в разгар посевной, как говорил Минсельхоз, было доведено только 8 процентов из 100?
– Выборка идет, 100 миллиардов рублей на эту меру поддержки были доведены еще в декабре. И заключаются соглашения с регионами и с банками, которые принимают участие в этой программе льготного кредитования. Даются транши, этот транш выбирается. Мы смотрим, если транш не выбрали, соответственно, никто не пришел. Надо разбираться, почему не пришел. Нужно было вмешиваться и корректировать норматив.
– То есть сейчас все деньги доведены, аграрии их получили в полном объеме?
– Сейчас да.
– Вы упомянули семена, что у нас все-таки с семенами сейчас? В начале ведь совсем тяжело было.
– Где-то хорошо, где-то не очень хорошо.
– Где хуже всего? Где придется потратить больше всего времени на импортозамещение? В каких культурах?
– Соя, кукуруза, третья – свекла.
– Еще говорили картофель…
– Там зависимость по суперэлите. А элиту мы делаем сами уже в необходимом объеме для посева. А у суперэлиты, да в рамках ФНТП нужно докручивать. По свекле тоже есть определенные успехи. Но свекла двухлетняя культура, и для того, чтобы сделать отечественные сорта-гибриды, нам нужно с точки сегодняшнего дня два года. А чтобы бежать быстрее, нам нужно было выбрать бизнес-партнеров, тех, кто тянет руку и говорит: я готов нести ответственность и заниматься семенами по этой культуре. И вот мы таких бизнес-партнеров отобрали.
– Государство сейчас активно поддерживает виноделов. Но проблемы неожиданно возникли в пивоваренной отрасли – с хмелем. Оказалось, что его почти не производят в России, все импортировали.
– Наши пивовары сориентируются очень быстро – есть Центральная Россия, Северо-Запад. И я не вижу никаких проблем для производства хмеля. Важно наладить сбыт. Крестьянин посеет, соберет, но ему важно продать. И если импортные транснациональные компании держали в руках пивоваренные заводы и поддерживали своего производителя солода и хмеля, конечно, наши аграрии в эту цепочку вклиниться не могли. Сейчас окно возможностей.
Вчера, 18:50
– Получается, это плюс.
– Конечно. В агропромышленном комплексе сейчас один сплошной жирный плюс. Почему? Потому что мы с 2014 года за восемь лет уже наупражнялись в импортозамещении так, что видим конкретный результат.
– То есть наши аграрии не хотят обратно пускать транснациональные многие корпорации и даже вздохнули спокойно. Но сами иностранные компании, которые ушли, вернутся? Или их нишу уже займут наши производители?
– Здесь несколько вариантов. Либо этот завод будет куплен кем-то из российских производителей, и, соответственно, мы продолжим производить на этом оборудовании в этой точке, это же не уникальная компетенция. Либо завод будет законсервирован, люди потеряют работу, и нужно понимать, что нужно делать. Для меня как для куратора экологии это головная боль. Если он будет законсервирован, я сразу буду предъявлять претензии собственнику этого завода, потому что после принятия «усольского закона» так больше делать нельзя. Нельзя бросать. Будьте добры, уберитесь за свой счет.
– Суммы сделок по продаже того же бизнеса финской Valio или Fazer не разглашаются, но на рынке говорят, что их продали за копейки, по совершенно не рыночной цене.
– Не верю, ни один нормальный бизнесмен ничего за копейки не продаст. То, что стоило дорого, не может быть продано за копейки. Не верьте.
