Сельские территории – фундамент национальной безопасности

Победные рапорты последнего времени о достижении рубежей продовольственной независимости России входят в диссонанс с тем фактом, что самым дефицитным ресурсом производства продовольствия стали кадры. Еще 10 лет назад численность трудовых ресурсов на селе считали избыточной. Обстановка быстро изменилась. Обезлюдевание сельских территорий прошло точку невозврата с очень высокой скоростью. Микроперепись сельского хозяйства России 2021 года показала исчезновение 30 процентов фермерских хозяйств за пять лет, что никак не комментировалось официальными учреждениями. Сегодня найти тракториста на трактор МТЗ с зарплатой в 150 тысяч рублей – задача из разряда неразрешимых. Сетевые магазины предлагают водителю КАМАЗа 250-280 тысяч, что мелкому и даже среднему фермеру – сумма неподъемная и он не в состоянии конкурировать на рынке трудовых ресурсов. Плюс беспрецедентный диспаритет цен продукции сельского хозяйства и промышленности в сочетании с административным давлением операторов цифровых систем учета зерна, удобрений, семян. Установка и обслуживание цифровых сервисов требует денег и новых кадров, с повышенной зарплатой. Ошибки фермеров в эксплуатации цифровых систем влекут непосильные штрафы. Это новая реальность сельских территорий, которая характеризуется не просто оттоком, а ускоренным выдавливанием с земли экономически активного населения на фоне укрупнения латифундий с расширением спроса на наёмный труд и борьбы за этот ресурс.

Одной из главных причин такого положения, на мой взгляд, стал взгляд законодательной и исполнительной власти на сельские территории, преимущественно как на источник производства продовольствия.  По классификации Академика Александра Николаевича Сёмина, это всего лишь одна из 10 функций сельских территорий. Он выделяет демографическую, производственную, экономическую, трудоресурсную, жилищную, экологическую, культурную, рекреационную, и функцию размещения инфраструктуры. Утилитарно-потребительский подход к управлению сельскими территориями равносилен игре одним пальцем на рояле, когда требуется владение всей клавиатурой. А финальный аккорд, который никак не получается извлечь из инструмента, должен, по моему мнению, звучать примерно так: «Сельская территория есть мобилизационный ресурс общества и место спасения нации в случае ЧС, техногенных аварий или войны».

Что имеется в виду? За десять лет строительства Транссибирской магистрали (по 100 километров в год) и до 1941 года на железной дороге не было ни одной диверсии. Войска и жандармерия при этом охраняли только узловые станции. В период строительства вдоль магистрали было размещено более трех миллионов крестьян-переселенцев. Они, защищая себя от конокрадов, лихих людей, беглых каторжников и пленных, волокли всех посторонних в участок, тем самым защищая и свои хозяйства, и свои рынки сбыта в лице проезжающих войск, и свою логистику на Восток и в центр страны. Фактически внуки тех переселенцев в 1941 году отстояли Москву. Вот что значит комплексная аграрная политика, в которой видна перспектива. То есть игра по всей клавиатуре.

В 1939 году, после объявления войны Гитлеру Великобритания оказалась в морской блокаде. Основное продовольствие шло из колоний, собственные сельхозугодья были заняты охотничьими хозяйствами лендлордов, на островах была угроза голода. Первыми решениями нового премьера Черчилля в 1940 году стало развитие собственного массового фермерства. Именно тогда расширили права арендаторов у лендлордов и начали распахивать газоны под картошку. Вторая мера – переселение детей, беременных и учителей в сельскую местность на мелкие фермы. Спустя несколько месяцев город Ковентри и промышленные центры бомбардировщики снесли до фундаментов, но поколение осталось целым. Оно вернулось окрепшим и отстроило города заново.

Подобный опыт сбережения нации был и в СССР, когда в сельские регионы Поволжья, Сибири, Узбекистана были эвакуированы миллионы горожан и там спаслись от физического уничтожения.

Рассредоточение населения в моменты массовой опасности – фундаментальный принцип его сохранения.

Самое главное, чтобы в сельской местности были действующие населенные пункты и рабочие места с перспективой быстрого развития производства. В этом и есть смысл поддержания мобилизационной функции сельских территорий. Исторический, в том числе и недавний, опыт показывает, что даже с точки зрения примитивной бухгалтерии поразить большой объект гораздо дешевле и эффективнее, чем тысячи маленьких.

Что, собственно, подтвердила пандемия КОВИДа, когда горожане массово переехали на дачи и в деревенские дома, что повлияло на рост числа самозанятых на удаленном доступе и потребовало развития широкополосного интернета и торговли в сельских территориях.

Шаг, сделанный Черчиллем, имел продолжение после войны. Правительство и Парламент начали процесс ограничения прав латифундий, в том числе в части ограничения прав собственности на землю. Владение сверх определенной нормы сопровождалось запретительными налогами. Это позволило резко нарастить численность фермеров, которые приобретали участки в собственность по весьма низким ценам. В конечном итоге принятые меры стоили Черчиллю карьеры, но британские фермеры не просто стали массовым движением, но и любимыми детьми общества, вошли под опеку королевской семьи.

То, что мы наблюдаем сейчас в сельских территориях России, есть ни что иное, как развитие латифундизма в весьма острой фазе. Есть частные латифундии размером в миллион гектаров. В разговоре один из владельцев агрохолдингов поделился сокровенным: мечтаю о сельскохозяйственных землях без населения и муниципалитетов. Судя по результатам – минус 30 процентов фермеров за пять лет — аграрную политику правительства формируют латифундии, которые, по Марксу, видят крестьянина как «непонятный иероглиф для цивилизованного ума». При этом фермеры и личные подсобные хозяйства производят половину зерна, картофеля, значительную часть молока и мяса. И темпы прироста производства у фермеров гораздо выше. Но при этом они не имеют пропорциональной бюджетной поддержки. В частности, субсидии получают лишь 3 тысячи фермеров Кубани из 13 тысяч. При этом крупный агробизнес получает субсидии и льготные кредиты по первому запросу. И такая пропорция по всем регионам.  Под видом борьбы с АЧС фермерским хозяйствам и ЛПХ было запрещено держать свиней, чтобы не повергать опасности крупные комплексы. В настоящий момент идет тотальное уничтожение крупного рогатого скота, овец и коз в Хакасии, Забайкалье, Астраханской области. Без должных объяснений и проведения исследований скот в административном порядке изымается и сжигается под видом «особо опасного заболевания». При этом название заболевания не фигурирует ни в одном документе.  Всё происходит от лица государства, с участием Росгвардии. Другой работы на селе нет, люди уже начали уезжать, продавать или бросать дома.  

В этой связи уместна экономическая притча о регулярном лесе в Германии в XVIII-XIX веках.   Был поставлен эксперимент по выращиванию товарного леса одной породы и одного возраста, чтобы получать бревна одного размера. В таком искусственном лесу не было подлеска, муравейников и нор животных. В таком лесу не гнездились птицы. В результате сумма средств на защиту от вредителей превысила стоимость самой древесины.  

Очередной социальный эксперимент на селе по своим последствиям гораздо опаснее раскулачивания и коллективизации. Люди, насильно лишенные скота, более его не заводят. Люди, уехавшие из деревни, более в деревню не возвращаются. В лучшем случае мужчины заняты вахтовыми работами, в худшем покидают село вместе с семьями. За это никто не несет ответственности, поскольку состояние сельских территорий не входит в перечень критериев эффективности губернаторов.   

С земли окончательно вымывается плодородный слой крестьянина–хозяина, крестьянина- труженика, который и владелец орудий производства, и земли. «И как владелец, он экономнее, и бережнее обращается со своим владением». Это цитата из статьи Николая Павловича Макарова, будущего профессора и декана экономфака Тимирязевской академии, написанная в 1917 году и поставленная ему в последствие в вину по делу Трудовой крестьянской партии. Так что различные точки зрения на значение хозяйств, которые теперь называются фермерскими, не разрешены идеологически по сей день, несмотря на риторику о равенстве форм собственности.    

В обстановке, когда в органы исполнительной власти всё чаще попадают менеджеры без профильного образования и производственно-политического опыта, уже и представители поколения ЕГЭ, как никогда возрастает роль идеологических наставников, выдвинутых своими достижениями на роли лидеров общественного мнения в своих отраслях знания. За детьми неразумными и недорослями всегда стоял опытный и закаленный в боях дядька, который при случае мог и розгами, чтоб ружья кирпичом не чистили. Кто эти наставники? Безусловно, университетская профессура и действительные члены Академии наук. Причем, Академия по своему статусу законодательно уже является высшим экспертным учреждением Правительства и вправе давать заключения по научным исследованиям. Права научного сообщества необходимо формализовать и расширить вплоть до оценки кадрового и ментального потенциала органов исполнительной власти, последствий законодательных актов и права вето на них.

Именно недооценка последствий проводимой политики стирания мелких и средних хозяйств уже приводит к тому, что сельские территории фактически утрачивают свои мобилизационные возможности, что в современных условиях недопустимо.

Благодарю за внимание.

Автор: Автор: Игорь Абакумов, к.э.н., ведущий программы "Сельский час"