В 2018 г. Россия побила мировой рекорд по экспорту пшеницы, который поставили США в 1981-м: мы продали 43,96 млн т против 43,9 млн т американских. Но радость от рекордов меркнет на фоне другой информации: импортозависимость России по отдельным агрокультурам по-прежнему доходит до 90%. А бьются над решением этой проблемы лишь отдельные энтузиасты.
Писатель, журналист, лауреат Госпремии СССР Владимир Губарев:
Каждый год на исходе осени, когда землю уже слегка присыпает снежком, он приезжает на своё поле, чтобы произнести вслух — пусть услышат все: «Прощаюсь, ребята, с вами до весны. Надеюсь, что все вы доживёте до неё и встретите меня».
А в начале апреля, когда снега уже отошли, он приезжает вновь, чтобы поблагодарить своих «ребят» за то, что пережили суровую зиму.
Столь необычный для других (а для него обязательный!) ритуал повторяется из года в год, из одного десятилетия в другое вот уже более 60 лет. Нет, это не суеверие, это его жизнь, жизнь великого селекционера, великого учёного, равного которому и в XXI в. нет, — он на этой планете пока единственный.
Он бросил вызов всем тем, кто пытается прогнозировать будущее, — политикам, экономистам, политологам и даже своим коллегам-учёным. Если они, описывая будущее, рисуют радужные или грустные картинки, то он это будущее создаёт. Причём совсем не таким, каким его видят футурологи разных мастей. И это естественно, так как он стоит на земле, той самой, что пишется с большой и малой букв.
Он утверждает, что «Россия способна победить весь мир не атомными бомбами, а хлебом — точнее, лучшими в мире сортами пшеницы».
Я полностью согласен с ним.
Как Лысенко вождей обманывал
Теперь можно приоткрыть одну тайну, которая родилась в Подмосковье ещё в начале ХХ в. Речь идёт о ржаном хлебе. Сто лет назад, когда полыхнули сначала война с Японией, потом революция, потом ещё одна революция и Гражданская война, среди интеллигенции начала распространяться версия о «вреде белого хлеба»: мол, чтобы сохранить здоровье, не толстеть, быть всегда добрым и сильным, нужно есть только ржаной хлеб.
Не буду опровергать сей постулат, так как хлеб этот действительно хорош, но вот его преимущество над белым рискну оспорить. Оказывается, специалисты к такому выводу никогда не приходили, так как такие исследования не нужны — тут главенствует принцип «каждому своё». Но твёрдые и сильные сорта пшеницы, конечно же, неспособны соревноваться с рожью: и в хлебах — не только у людей! — есть различие между аристократами и чернью…
Академик Баграт Исменович Сандухадзе решил подтвердить это и бросил вызов и науке, и природе. Во время учёбы в Тимирязевской академии его преподаватели — Трофим Лысенко и его ученики. Сам Трофим Денисович пользуется непререкаемым авторитетом у Хрущёва, таким же, как в былые годы у Сталина.
Почему вожди его любят?
Он единственный из научного мира обещает обеспечить страну продовольствием, а потому говорит о ветвистой пшенице, посадке картофеля «верхушками», торфоперегнойных горшочках, урожайности хлебов на полях Сибири, повышении жирности молока… Ну и, конечно, о «садах Мичурина», круглый год обеспечивающих население страны фруктами.
Приведу фрагмент из доклада «О положении в биологической науке», который на сессии ВАСХНИЛ в 1948 г. зачитал академик Т. Лысенко: «Мичуринцы овладели хорошим способом превращения яровой пшеницы в озимую… Когда же приступили к превращению, перевоспитанию твёрдой пшеницы в озимую, то оказалось, что после двух-трёх-четырёхлетнего осеннего посева (необходимого для превращения ярового в озимое) дурум превращается в вульгаре, т. е. один вид превращается в другой…»
«Дурум — твёрдая пшеница, вульгаре — мягкая», — поясняет академик для непосвящённых. Говорит убеждённо, напористо… Да и как ему не поверить, если он сам «от матушки-земли» — агроном, знаток сельской жизни. Руководителей страны возит в Горки Ленинские, где демонстрирует свои достижения. А там действительно и урожаи хорошие, и коровы гладкие, упитанные.
«Достижения будут, если покончить с вейсманистами-морганистами и прочими лжеучёными, которые исповедуют западную идеологию в биологии» — главный лозунг Лысенко. Он уничтожает отечественную генетику на сессии ВАСХНИЛ в августе 1948-го.
Его поддерживает Сталин, но и после прихода к власти Хрущёва ничего в биологической науке не меняется…
Именно в такой атмосфере учится будущий селекционер Баграт Сандухадзе.
— Экзамен у вас принимал сам Лысенко? — спрашиваю я у него.
— На его вопрос о том, наследуются ли приобретённые признаки у злаков, я ответил: «Наследуются». Он сразу же сказал: «Пять!» — и отпустил меня.
— А кто ваш главный учитель?
— «Немчиновка». В этом великом научном центре России работали прекрасные учёные. Именно они заложили основы селекции, плодами которой мы пользуемся сегодня. А они весьма впечатляющи!
— Но ведь были и тупиковые пути?
— Конечно. Когда я пришёл сюда, директором был академик Н. Цицин. Он автор легендарных пшенично-пырейных гибридов. Однако он хотел создать сорта ветвистой многолетней пшеницы, которые были бы намного более урожайными, чем привычные сорта. Я почувствовал, что это тупиковый путь.
— И вы об этом сказали Николаю Васильевичу?
— Нет, так как был слишком молод и «своего голоса» в науке у меня ещё не было.
— И сколько времени потребовалось, чтобы он появился?
— Несколько десятилетий… В нашей науке всё происходит очень медленно… 15 лет я работал с пшенично-пырейными гибридами, потом понял, что нужно искать иные пути.
В ладонях — будущее!
Это было время великих романтиков, которые умели превращать мечты в реальность. «Предпочитаю фантастику в чертежах!» — заметил однажды академик С. Королёв. Эти слова можно смело ставить эпиграфом к 1960-м. Считается, что героями тогда становились только космонавты, главные конструкторы и засекреченные учёные. Однако это не так! Вместе с покорителями космоса и атома звучали имена тех, кто создавал новые сорта пшеницы. Лукьяненко и Ремесло были в одном ряду с Гагариным и Титовым, Королёвыми Келдышем. Оба селекционера были и дважды Героями Социалистического Труда, и лауреатами Ленинской премии.
К сожалению, нынче иные времена.
К счастью, есть ещё премии, которые присуждают коллеги. Высшая из них — Демидовская. Ею удостоен Баграт Сандухадзе. Ошибки власти пытаются исправить учёные. Иногда им это удаётся.
Я поинтересовался у него, чем именно он гордится.
Он ответил так:
— В конце жизни — а ведь это всего лишь мгновение! — человек спрашивает самого себя: «А что тебе удалось сделать?» Мне повезло. Я горжусь тем, что вокруг Москвы, в очень густонаселённом регионе, поля, на которых выращивается пшеница (продовольственная, не фуражная), — наивысшего качества. Причём условия для её выращивания не очень хорошие: температура невысокая, дожди, погода капризная. А мы получаем экологически чистейший продукт! На юге страны три-четыре раза поля обрабатывают пестицидами, чтобы не дать растениям заболеть. Здесь же мы этого не делаем. Всем этим я не могу не гордиться.
— Сколько у вас сортов?
— 15–16 сортов уже районировано. В прошлом году передали на госиспытания два сорта, в будущем году передадим ещё три. Это прекрасные сорта: короткостебельные, неполегающие, а урожайность — до 148 центнеров с гектара!
Конкуренция — лоцман прогресса
Между селекционерами всегда были дружеские отношения. Они делились друг с другом успехами, рассказывали о неудачах. Однако и конкуренция была жёсткой: подчас удача одного приводила к поражению многих. Страдали даже такие крупные научные центры, как «Немчиновка».
Было время, когда Лаборатория озимой пшеницы НИИ сельского хозяйства была на грани закрытия. Появились уникальные сорта, соревноваться с которыми не было возможности. Их создали Лукьяненко и Ремесло. На их груди засияли звёзды Героев, а учёным «Немчиновки» тогда показалось, что лучше сортов просто не может быть. Но молодой Сандухадзе бросил вызов признанным корифеям.
— Я понял: чтобы получать новые сорта, нужно создать новые методы их селекции, — признаётся он. — То есть получить новые сорта с комплексом положительных признаков. Когда я впервые сказал о том, что в наших условиях можно это сделать, наши академики тут же заявили, что сделать это невозможно! Ведь в нашей зоне, когда идёт налив зерна, обычно идут дожди, да и погода прохладная.
— И сколько времени вам потребовалось, чтобы доказать, что они ошибаются?
— Как и бывает в селекции, потребовалось 20 лет, чтобы убедить всех. В нашей науке ничего быстро не делается — нужны годы тщательной, неторопливой, подчас изнурительной работы.
— Вам было с кого брать пример?
— Конечно! Павел Лукьяненко создал «Безостую 1». Полвека царствовала она на полях, и никто в мире не смог получить сорт лучше. Или Ремесло со своей «Мироновской 808» — тоже одним из лучших сортов пшеницы в ХХ в. На десятках миллионов гектаров во всём мире высевали эту пшеницу.
Как раз «Мироновская 808» стала головной болью селекционеров в «Немчиновке». Она на 12 центнеров выше по урожайности, и сорта, созданные здесь, не могли с ней конкурировать. Ситуация безнадёжная — ну хоть закрывай отдел! Это был вызов. И он был принят Сандухадзе.
— Лукьяненко говорил, что селекция не только наука, но и в определённой степени искусство, — говорит он. — Я полностью с ним согласен. Для селекции нужны творческая мысль, неожиданная идея и столь же оригинальное её воплощение. Без вдохновения и любви к своему делу ничего путного не получишь. Прежде всего я тщательно изучил «Мироновскую 808», все положительные и отрицательные признаки. Одни надо было устранить, другие усилить. Я решил начать «ремонт» этого сорта. Пшеница эта полегает — высокий рост у неё. 30% урожая из-за этого теряется. Три года я изучал «Мироновскую 808», понял, что нужно соединить её с сортом, у которого стебель короткий. Но такие сорта плохо зимуют — чем короче стебель, тем хуже растение переносит зиму. Вот такая закономерность. И как же соединить несоединимое и получить заветное? Я начал скрещивать «Мироновскую 808» с пшеницами, у которых стебель короткий. Эти сорта я собрал со всего мира, было у меня 300 номеров. Пять лет я пробовал разные варианты и в конце концов остановился на «Карлике 1». Но это был первый шаг. Его делали многие — и останавливались. А как двигаться дальше? И вот тут у меня появилась идея… Это случилось в 1972 г.
Кстати, здесь, в «Немчиновке», молодому Сандухадзе запрещали даже упоминать слово «короткостебельные», так как он, Сандухадзе, пытался «разорить наше хозяйство». Ведь всем ясно, что такие сорта не выживают в условиях Нечерноземья — они не выдерживают морозов. А этот Сандухадзе не признаёт научных постулатов. Так какой же он тогда учёный?!
Не для этого звали молодого парня в лабораторию! Он же мешок с зерном — 50 кг — легко поднимал и бросал в машину. Его пригласили сюда «не наукой заниматься, а чтобы сеял, убирал, сортировал, грузил, продавал семена тех сортов, которые районированы, — вот его обязанности».
— Как же удалось победить скептиков?
— Любые споры в селекции решаются в поле. Приезжайте, смотрите, убеждайтесь, что некоторые «научные истины» совсем не истины. Стоит пшеница — красивая, мощная, хорошая. Вот и конец дискуссиям. Да и комбайнёры помогали. Они буквально потребовали, чтобы в хозяйствах появились именно мои сорта. Такую пшеницу легко убирать — не полегает, и урожай отменный.
Зимние заботы учёного
Во всех сказках фигурирует русская печь, на которой в зимние дни и ночи проводят время то дед, то Иванушка-дурачок, то старуха. Смысл сего пассажа простой: нечего делать зимой крестьянину, вот он и отдыхает.
А учёный-селекционер? Зима для него — самая горячая пора. Нужно пересмотреть все зёрна, полученные в минувшем сезоне, отобрать из них те, которые могут представить интерес в селекции.
— Каждый год я высеваю 120 сортов, смотрю, какое зерно как вызревает, как развивается, — говорит Сандухадзе. — Чтобы получить хороший результат, надо взять у разных сортов всё хорошее и перенести эти качества в новый сорт. Работа кропотливая, но необходимая для селекционера. Буквально каждое зёрнышко нужно рассмотреть, изучить, определить его будущее. И это нужно делать постоянно — из года в год. Ведь обычно сорт «держится» 5 лет, а потом его надо менять, так как появляется «ржавчина». А у меня сорта «живут» уже 30 лет — ни у одного селекционера в мире нет ничего подобного! Четыре месяца лежит снег на полях. Но зимой мы не отдыхаем. Я выращиваю ещё один урожай пшеницы. В сентябре в горшках я её посеял. На улице проходит яровизация, а 20 ноября я заношу горшки в теплицу. В середине января получаю новый урожай, 18–20 февраля сею в «поле» — там у меня подогрев, потом тепло отключаем, когда 3–4 градуса тепла на улице установится, — идёт яровизация. Это уже весна, апрель. Мы получаем второй урожай.
В других странах у селекционеров есть возможность 2–3 раза совершать такой круговорот. Ведь чем больше поколений, тем больше хороших свойств получаем — идёт «насыщение» нужных признаков. В общем, удалось ускорить вдвое ход селекции, и это чрезвычайно важно для тех условий, в которых нам выпало работать.
И несколько слов о будущем.
Санкции, которые введены на Западе против России, работ наших селекционеров не затронули. По-прежнему в «Немчиновку» приезжают делегации со всех концов Земли, чтобы перенять опыт выращивания новых сортов пшеницы.
— Бесполезное дело — вводить против нас санкции, — говорит Баграт Исменович.
— Это почему же?
— Они только пользу приносят нам. Речь идёт о продовольственной безопасности России. Теперь мы развиваем своё сельское хозяйство более высокими темпами, чем до санкций. И знаете, чем это кончится?
— Чем же?
— Через 15 лет они будут в очереди к нам стоять! Умолять будут, чтобы мы дали им зерно.
— Вы не преувеличиваете?
— Отнюдь! Фермеры Канады, к примеру, сейчас разоряются, потому что у них очень большая себестоимость пшеницы, а качество зерна плохое. У нас раньше 3–4 государства покупали пшеницу, а сейчас уже почти 30! И по цене она ниже, а по качеству намного лучше. Сейчас мы получаем уверенно 100 млн т, а ведь можно эту цифру удвоить. Для этого у нас всё есть — через 10 лет можно получать 200 млн т отборной пшеницы.
— И что нужно для этого сделать?
— У нас сейчас средний урожай 25 центнеров с гектара. Значит, надо поднять урожайность вдвое, что вполне реально. У нас огромная территория. Где-то неурожай, но это легко компенсировать в других районах. Так что перспективы у нас прекрасные, а если предоставить учёным хорошие условия, то и технологии новейшие появятся. Весь опыт развития сельского хозяйства в нашей стране подтверждает это. К сожалению, нынешние власти плохо ориентируются в нашей области, должным образом не помогают её развитию. И в этом огромная ошибка руководителей — они слишком уж смотрят на Запад и слушают советы оттуда…
И вместо эпилога
Так случилось, что много лет я почти каждый день проезжал мимо полей «Немчиновки». Осенью обязательно останавливался, чтобы полюбоваться, как работает современный комбайн. После его прохода оставались крупные «колёса» соломы. Запах её ощущался даже на Минском шоссе, забивая бензиновую гарь. Это были поля пшеницы, созданной Сандухадзе.
Теперь вдоль трассы стоят торговые центры и коттеджный посёлок. И чуть в стороне поднялись корпуса «Сколково».
Там, где раньше растили хлеб, теперь поляны для игры в гольф. Рассказывают, что они лучшие в стране, а может быть, и в Европе. Проверить это невозможно, так как туда пускают только избранных.
И академик Сандухадзе, увы, не в их числе…
Страницы истории. Русский отбор
Смелость и авантюризм в самом лучшем проявлении — качества, которые всегда были присущи отечественным агрономам и хлеборобам. К сожалению, имена гениев, создавших такие сорта пшеницы, как Крымка, Белоколоска, Арнаутка, Кубанка, Черноуска и другие, неизвестны — это были крестьяне, о чести и славе которых тогда не думали.
Но с середины XVIII в. начинается новый период. Помещик Андрей Болотов, занимавшийся «испытаниями» гречихи, подаривший России картофель и помидоры, сделал селекцию модной. В XIX в. ею с большим успехом занимаются помещики-энтузиасты. Н. Муравьёв выводит отличную рожь Муравьёвка, звенигородский помещик Ф. Рамих в усадьбе Опалиха получает рожь Плодовитая, управляющий имением графини Потоцкой К. Белявский выводит озимую пшеницу Высоколитовская. Энтузиасты и дилетанты, они оказываются способными на высочайшие достижения. Но всех «благородных» опережает крестьянин Ефим Грачёв, создавший в XIX в. 25 сортов скороспелой кукурузы, 8 новых сортов гороха и — внимание! — более 100 сортов «второго хлеба» — картофеля. На международных выставках в Петербурге, Вене, Кёльне, Филадельфии и Париже он получает 11 золотых, 41 серебряную и 11 бронзовых медалей.
