5 ноября 2019 года Greenpeace, WWF и FSC опубликовали открытое обращение к главе Правительства РФ Д. А. Медведеву с просьбой внести в российское законодательство ряд изменений, позволяющих лесу официально расти на землях сельскохозяйственного назначения, а собственникам этих земель — вести лесное хозяйство, выращивать лес.
В частности, по мнению природоохранных организаций, нужно внести изменения в статью 78 Земельного кодекса РФ (которая сейчас запрещает вести лесное хозяйство на землях сельхозназначения), а также утвердить специальный правительственный правовой акт, определяющий особенности обращения с этими лесами. Существование этого акта предусматривается недавно вступившей в силу статьёй 123 Лесного кодекса РФ — «Леса на землях сельскохозяйственного назначения», и разработать его проект должно Минприроды России.
К сожалению, подготовленный Минприроды проект запрещает вести лесное хозяйство на сельхозземлях, и допускает всего два варианта решений по уже существующим таким лесам: или всё срубить, землю расчистить и вовлечь в сельскохозяйственное использование, или перевести в земли лесного фонда, и хозяйствовать по утверждённым для них правилам. Природоохранные организации просят Медведева этот проект ни в коем случае не утверждать.
Минприроды сразу же отреагировало на это обращение природоохранников, показав, что его позиция остаётся неизменной: лесное хозяйство на выбывших из использования сельхозземлях можно вести только после того, как они будут переведены в земли лесного фонда. Единственное исключение Минприроды допускает для защитных лесных насаждений — но это исключение и так предусматривается действующим законодательством (всё той же статьёй 78 Земельного кодекса РФ) и никак не относится к абсолютному большинству бывших сельхозземель или самовольно выросших на них лесов.
Почему Минприроды неправо, а его позиция вредна для лесов, людей и развития нашей страны в целом?
По оценке экспертов российского отделения Greenpeace, площадь бывших сельскохозяйственных земель, заброшенных в период с 1985 года, неиспользуемых в течение 6 лет и более (то есть тех, которые можно считать в целом заброшенными), составляет в нашей стране 76,3 млн га. Есть и более старые заброшенные земли, но по ним данных пока нет.
По оптимистической оценке Минсельхоза, в период до 2024 года в сельскохозяйственное использование можно вернуть примерно 4,8 млн га таких земель (скорее всего, это сильно завышенная оценка). Из всех этих заброшенных земель по меньшей мере 60 миллионов гектаров — это безнадёжно заброшенные земли, которые уже заросли лесом (не менее 30 миллионов гектаров), или постепенно зарастают им.
Хотя для сельского хозяйства эти земли непригодны или неинтересны, для лесного хозяйства они весьма хороши — лесное хозяйство менее требовательно к качеству земель, климату, инфраструктуре и трудовым ресурсам. При правильной организации лесного хозяйства на этих землях можно выращивать ежегодно больше ценной древесины, чем её сейчас заготавливается и воруется во всех официальных лесах России — и за счёт этого не только создать рабочие места и доходы для развития сельских территорий, но и снять нагрузку и угрозы со многих ценных природных территорий.
Сейчас эти заброшенные земли и самовольно вырастающие на них леса никак не используются — поскольку за сам факт существования такого леса собственник земли может быть оштрафован на большую сумму (до 50 тыс. руб. для граждан, до 700 тыс. руб. для организаций), а земля может быть изъята. Более того — чтобы избежать штрафов и изъятия земли, собственники часто просто сжигают такие леса, и это является одной из важнейших причин крупных лесопожарных катастроф в нашей стране.
Тот вариант решения проблемы, который предлагает Минприроды — переводить заброшенные и зарастающие лесом земли сельхозназначения в земли лесного фонда, и только потом вести на них полноценное лесное хозяйство, проблему не решит. Главных причин две.
Во-первых, чтобы перевести эти земли в земли лесного фонда, их нужно будет отобрать у нынешних собственников (поскольку Лесной кодекс РФ однозначно говорит, что земли лесного фонда могут принадлежать только Российской Федерации). А это процесс несправедливый (собственники не виноваты, что законодатели не разрешают использовать самым эффективным и во многих случаях единственно возможным способом — для лесовыращивания), долгий (в подавляющем большинстве случаев, даже если правительство придумает упрощённый порядок перевода, земли придётся отбирать через суд) и дорогой. Если переводить так, как это делается сейчас, то для перевода всех пригодных для лесного хозяйства заброшенных сельхозземель в земли лесного фонда потребуется несколько столетий, и стоить это будет несколько миллиардов рублей ежегодно.
Во-вторых, в рамках действующего лесного законодательства эти земли, если их перевести в земли лесного фонда, так и останутся просто заброшенными. Связано это с тем, что нынешнее лесное законодательство ориентировано не на развитие лесного хозяйства, а на простое использование существующих спелых лесов как природного месторождения древесины (эта модель лесопользования называется «экстенсивной», или «бесхозяйственной»). В рамках этого законодательства организовать на новом месте, например, на заброшенной сельхозземле, эффективное лесное хозяйство практически невозможно. Таким образом, государство, потратив колоссальные деньги и много времени, получит в собственность всего лишь десятки миллионов гектаров спонтанно зарастающих лесом пустошей. Это не принесёт ни рабочих мест, ни доходов, необходимых для развития сельских территорий.
Что предлагают природоохранные организации?
Предложение простое: пойти по тому же пути, по которому давно идёт большинство стран мира, заботящихся о развитии своих сельских территорий. Путь этот состоит в том, чтобы лучшие сельхозземли использовать для современного высокоэффективного сельского хозяйства (которое позволяет с этих лучших земель получать в разы больше продукции, чем десятки лет назад). А те земли, которые для этого высокоэффективного сельского хозяйства не годятся, отдать под разные варианты лесного и смешанного хозяйства (плантационное лесоразведение, лесное фермерство, классическое лесное хозяйство, агролесоводство, а местами и под восстановление утраченных ценных лесных экосистем). При этом землю ни у кого не отбирать, а дать возможность использовать её самым эффективным с точки зрения собственника образом, для сельского или лесного хозяйства, или для сочетания их в разных пропорциях.
Правовое регулирование выращивания лесов на таких землях должно быть упрощённым — чтобы, например, фермеру или иному землевладельцу не приходилось содержать целый штат писарей для поддержания такого бумагооборота, без которого нельзя обойтись в подведомственных Минприроды государственных лесах.
В мире такого опыта полно: например, в Китае на выбывших из использования сельхозземлях в период с 1990 года высажено уже около 95 миллионов гектаров лесов, главным образом ради борьбы с опустыниванием, повышения эффективности сельского хозяйства, выращивания древесины, борьбы с бедностью.
В Европейском Союзе масштабы не такие впечатляющие, но в рамках долгосрочной программы по облесению низкопродуктивных и неудобных сельскохозяйственных земель, для повышения эффективности сельского хозяйства, выращивания древесины и сельского развития с 1994 года создано около 2,5 млн га новых лесов (это не считая тех, которые собственники создают сами, без какой-либо господдержки).
Если сделать так, то в перспективе, при некоторой государственной поддержке на начальных этапах, на заброшенных и сейчас пустующих сельхозземлях в перспективе можно будет выращивать до трехсот миллионов кубометров древесины в год, и поддерживать за счёт одного только лесного хозяйства до ста тысяч постоянных рабочих мест.
Но чтобы это светлое и счастливое лесное будущее когда-нибудь наступило консервативные государственные чиновники должны ему хотя бы не мешать.
