Комментарий. О прогнозах гибели озимых и мере ответственности.

В последнем февральском выпуске некоего глянцевого журнала, публикуемого в России известным германским издательским домом, помещена довольно едкая статья, посвященная видам на наш будущий урожай. Основной пафос материала: потери от холодов значительно ниже, чем об этом докладывает Президенту страны глава Минсельхоза Алексей Гордеев. И автор задается вопросом: зачем чиновники от Агропрома сеют панику?

Ответ, как водится, тут же и дается. Мол, Минсельхозу хочется «существенно расширить подконтрольный министерству денежный поток».

С таким же успехом можно было бы утверждать, что занижение данных о потерях озимых выгодно экспортерам зерна, поскольку при более оптимистичных ожиданиях цена на него растет медленнее, и возможностей для экспорта больше.

Но вместо того, чтобы голословно упрекать кого-либо в корыстном искажении фактов, обратимся лучше к сути проблемы.

Ни один уважающий себя агроном раньше марта, когда посевы уже переживут и естественные стадии своего зимнего развития, и все возможные природные катаклизмы, не станет с уверенностью называть процент потерь.

Но Алексей Гордеев — министр сельского хозяйства, а не агроном. И когда Президент Российской Федерации Владимир Путин задает ему вопрос о возможных потерях озимых, он просто обязан дать содержательный ответ. И он отвечает, что до конца марта называть цифры рановато, но по косвенным данным, гибель озимых может составить до 30% площадей. Очевидно, глава аграрного ведомства полагается на данные специалистов — агрономов и агрометеорологов.

Журналист из глянцевого журнала тоже ссылается на специалистов — аналитиков зернового рынка Андрея Сизова и Игоря Павенского. Это известные и уважаемые люди, но прославились они не в области сельскохозяйственной биологии.

Они, конечно, тоже располагают агрономическими данными о состоянии посевов, но могут позволить себе трактовать их более или менее оптимистично.

Алексей Гордеев же, будучи человеком государственным, просто по долгу службы обязан давать максимально объективную физическую картину. С тем, чтобы руководство страны имело возможность оперативно реагировать на возможные продовольственные угрозы.

Мера ответственности за свои слова у аналитика зернового рынка и у министра сельского хозяйства разная.

Теперь — о «денежных потоках».

Обыватели слабо представляют себе, как конкретно проходят эти самые «дензнаки» в аграрной отрасли.

Штука в том, что уже давно конкретные суммы, защищенные и завоеванные Минсельхозом в битвах за бюджет, поступают по казначейским каналам непосредственно в регионы.

Механизм прохождения государственных средств так устроен, что Министерство сельского хозяйства имеет касательство только к средствам на содержание этого ведомства. Так что «подконтрольные министру средства» таковыми являются только в том смысле, что Минсельхоз обязан обеспечить целевое использование бюджетных денег.

И еще одно соображение по теме. Хорошо жонглировать цифрами, сидя в Москве, когда твои деньги в кошельке и, может быть, на счете в банке. Двадцать ли, тридцать ли процентов озимых погибло — все это не более чем повод для досужих подозрений.

А деньги производителя зерна сейчас в поле, под снегом. И для него эта разница в цифрах велика и значительна, поскольку от размера государственной поддержки зависит — обеднеет он или получит шанс и дальше нормально вести аграрный бизнес.

Министру сельского хозяйства придется весной смотреть в глаза и этому производителю зерна, и Президенту Российской Федерации.

А вот кому в глаза заглядывает коллега из некоего глянцевого журнала, не имеет никакого общественного значения.